«ГЛЭДИС, ГЕРЦОГИНЯ МАЛЬБОРО», ДЖОВАННИ БОЛЬДИНИ, 1916.

Биограф английского дворянства Хьюго Викерс вспоминает герцогиню Мальборо Глэдис, одну из хозяек Бленхеймского дворца в Оксфордшире. Да-да, того самого, где родился будущий премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль — потомок герцогов Мальборо. Вы могли не знать, но к этому роду имела отношение и принцесса Уэльская Диана, урожденная Диана Спенсер. Когда-то ее предки носили фамилию Спенсер-Черчилль.

Выставка в родовом имении герцогов Мальборо в графстве Оксфордшир, которую так не вовремя прервала пандемия Covid-19, названа в честь знаменитой песенки Коула Портера Let’s Misbehave. Песенка призывает похулиганить, вот и выставка была посвящена дерзкому стилю жизни двадцатых годов прошлого века. В то время в Бленхеймском дворце царила одна из самых удивительных его обитательниц – вторая жена девятого герцога Мальборо, в девичестве Глэдис Дикон, редкий экспонат, уникальный экземпляр человеческой породы. Глэдис, герцогиня Мальборо, была самой красивой женщиной на свете. А потом она исчезла.

В дневниках сэра Генри Ченнона, консерватора и крупнейшего документалиста той эпохи, есть потрясающая запись от декабря 1943-го. Сэр Генри заходит в ювелирный магазин на Бонд-стрит и замечает странное создание, «женщину-марионетку – или это был мужчина?». Создание одето в серые фланелевые брюки, длинные крашеные золотистые волосы развеваются из-под коричневой мужской шляпы, большое мужское пальто стянуто широким кожаным ремнем. Когда Ченнон рассмотрел это «страшное видение», он узнал Глэдис, герцогиню Мальборо, «когда-то самую красивую женщину на свете... которой поклонялся весь Париж, любовь Пруста, belle amie Анатоля Франса». Ченнон подошел к ней, но герцогиня сделала вид, что не знает его, бросила клипсу, которую рассматривала, и выскочила из магазина. Белокурая красотка с огромными голубыми глазами и почти идеальным греческим профилем превратилась в ведьму.

Родившаяся в Париже в 1881-м, Глэдис Дикон была из тех американских женщин, которым посвящал свои романы Генри Джеймс (он учился в школе с ее отцом, Эдвардом Паркером Диконом, богатым бостонцем, который в 1892-м внезапно застрелил любовника своей жены). Как и героини Джеймса, Глэдис была воспитана с мыслями о браке с британским, французским или итальянским аристократом. В четырнадцать лет у нее возник честолюбивый замысел – выйти замуж за девятого герцога Мальборо, Чарльза Ричарда Джона Спенсера-Черчилля. Когда Глэдис прочла о его свадьбе с Консуэло Вандербильт, то натурально пожалела, что была слишком молода для него, несмотря на всю свою «искушенность в женской магии» (хотя герцог был всего на десять лет старше).

ГЕРЦОГ И ГЕРЦОГИНЯ МАЛЬБОРО, 1920-Е.

ГЛЭДИС ДИКОН, 1913

Чарльз и Консуэло не были счастливы вместе (у обоих были на примете другие кандидатуры). Но ему нужны были деньги Вандербильтов, чтобы содержать Бленхеймский дворец. Ее же мать хотела, чтобы дочь-герцогиня блистала в лондонском свете. В 1906-м герцог расстался с супругой. Следующие четырнадцать лет Глэдис ждала, пока Консуэло даст мужу развод (та сделала это, лишь когда сама вновь собралась замуж). В сорок лет Глэдис стала герцогиней Мальборо и поселилась в Бленхеймском дворце.

С самых юных лет Глэдис была удивительной красавицей. Художники, прежде всего Больдини и Эллё, соперничали за право написать ее (знаменитый портрет, визитную карточку Больдини, можно увидеть на выставке Let’s Misbehave). Послужила она моделью и для родоначальника стиля модерн в скульптуре Джейкоба Эпстайна. Ее глаза изображены на потолке портика в Бленхейме и по сей день взирают на посетителей. Черты герцогини угадываются и в двух сфинксах, которые смотрят друг на друга, охраняя лестницу между водными террасами.

В Бленхейме гостили лучшие люди эпохи, от Дугласа Фэрбенкса и Мэри Пикфорд до короля Португалии и двоюродного брата герцога, Уинстона Черчилля, который во дворце родился: его отец был третьим сыном седьмого герцога Мальборо, мать – дочерью американского богача. Своих детей у Глэдис и Чарльза не было – когда она стала чувствовать себя несчастной, то принялась реставрировать сад камней пятого герцога, потом занялась разведением спаниелей, которые раздражали ее мужа, поскольку устраивали беспорядок по всему дому.

Потом герцог обратился в католичество и стал крайне сварливым, что тоже не способствовало гармонии в семье. Однажды за ужином она достала револьвер. Когда ее спросили, зачем это, она сказала: «Не знаю. Может быть, я просто застрелю Мальборо». Муж покинул свой дворец, а в 1933-м сделал то, что обычно делают герцоги, – распустил персонал и закрыл поместье. Глэдис пришлось уехать.

 

БЛЕНХЕЙМСКИЙ ДВОРЕЦ.

В 1968-м, когда я впервые прочел о герцогине, я не знал, жива ли она еще. Выяснил последний известный ее адрес, написал, но письмо вернулось с пометкой: «Адресат выбыл». В Бленхейме меня встретили сухо: «Мы не говорим о ней». В 1975-м я приехал в деревню Чакомб в Южном Нортгемптоншире: узнал, что она живет в Грейндж-Фарм. «Нет, ее нет в Грейндж-Фарм, – сказал трактирщик в пабе. – Уже давно нет. Ее увезли в больницу в Нортгемптоне».

Там я и нашел ее. Она жила в отдельной комнате в психогериатрическом отделении огромной больницы Сент-Эндрю, которая выглядела как величественный особняк, но фактически была сумасшедшим домом (как называла ее сама Глэдис). Во время первой нашей встречи она сидела в кресле. Когда я пришел во второй раз, она сказала: «Вы заставили меня смеяться. Я не смеялась так с тех пор, как стала здесь жить». Затем она предложила мне остаться и поговорить. Ей было девяносто четыре, мне двадцать три.

Она почти совершенно оглохла, у нее не было зубов, уже много лет никто не слышал от нее связной речи. Обычно она вообще отрицала, что она – та самая герцогиня. Ее привезли туда в 1962-м, в восемьдесят один год. Несколько лет до этого она жила, забаррикадировавшись в своем доме в Чакомбе. Жители деревни вспоминали, как иногда она выходила погулять среди ночи и они видели на потолках своих спален мерцающий свет ее карманного фонаря.

Разговоры со мной Глэдис неизменно начинала с отвратительных рассказов об ужасах лечебницы. Но однажды переключилась, увлеклась беседой и сказала: «Не связывайся с дураками. Дураки испортят тебя, как плохая краска для волос». По тем искрам, которые проскакивали в ее речи, я мог составить представление о том, какой она была раньше. Понимал, что имел в виду Пруст, когда писал: «Я никогда не видел девушку такой красоты, такого блестящего ума, такой доброты и очарования».

Черчилль называл герцогиню Мальборо «странным, блестящим существом»

Почему все пошло не так? В каком-то смысле это было саморазрушением. Когда ей было двадцать два, она пыталась улучшить свой греческий профиль и сделала инъекции воска в нос – страшный метод, изобретенный одним венским врачом. Развился некроз. После операции она и потеряла свою легендарную красоту.

В беседе с ухаживавшим за ней в юности графом Кайзерлингом, который стал большим немецким философом, она однажды сформулировала свой взгляд на этот мир двумя афоризмами: «Человеческий бал-маскарад – это упущенное время» и «Уединение – это счастье, оно позволяет тебе стать кем угодно». Герцогиня умерла в девяносто шесть лет, в 1977-м.

Ее присутствие по-прежнему ощущается в Бленхейме. Выставка Let’s Misbehave передает не только дух «ревущих двадцатых», но и атмосферу, в которой жила неукротимая герцогиня. Демонстрируют модернизм Эпстайна, фотографии Битона. Для желающих за отдельную плату предусмотрен вечерний коктейль с танцами и интеллектуальные встречи в оранжерее. 8 апреля, к примеру, запланировано выступление «Черчилль, который спас Бленхейм». Он, кстати, Глэдис не любил, называл «странным, блестящим существом». Герцогиня была еще менее вежлива: «Есть люди, которые идут по жизни, словно бьют в тарелки. Он один из них».

 источник