Ян Массейс. Давид и Вирсавия. 1510 г.

Вирсавия – библейская героиня, соединившая в себе главные женские черты: она была прекрасна, как Венера, и вместе с тем целомудренна и верна супругу. Ее красота толкнула Давида на преступления, но, раскаявшись, он писал псалмы, которые стали основой Псалтыри – сборника молитвенных песнопений и гимнов. Образ Вирсавии воплощали многие живописцы, и их полотна позволяют проследить, как на протяжении истории изменялись представления о женской красоте.

Искушение Давида

История знакомства Давида и Вирсавии описана во Второй книге Царств. Царь прогуливался на крыше своего дворца, и внизу увидел купающуюся девушку. Воспылав к ней страстью, он послал слуг, чтобы узнать, кто она. Оказалось, что красавица была женой одного из самых храбрых и преданных воинов – Урии.

Художники чаще всего изображают момент купания Вирсавии, потому что сцена позволяла без недовольства церкви изображать обнаженную натуру. Ян Массейс, фламандский художник, трактует этот сюжет смелее: Давид с поклоном подходит к девушке. В фигуре героини чуть искажены пропорции – в живописи северных мастеров нет такой телесности и натуральности, как у итальянских. Картина Массейса написана в эстетике Северного Возрождения, где должны быть скрупулезно выписаны все мельчайшие детали, а задний фон – напоминать театральную декорацию. Однако типажи всех персонажей соответствуют итальянским эталонам красоты – гармоничные пропорции, светлые волнистые волосы, множество украшений у дам. Практически у всех присутствующих в сцене бесстрастное выражение лиц, кроме служанки, сидящей у ног Вирсавии, которая хитро поглядывает на покоренного красотой царя. Такой прием в изображении эмоций – шаг в сторону углубления психологизма в живописи.

Корнелис ван Харлем. Туалет Вирсавии. 1594 г.

В картине Корнелиса ван Харлема, написанной в конце XVI века уже нет средневековой декоративности. Художник отказывается от лишних деталей, сделав композицию более ясной. Все внимание сосредоточено на красоте Вирсавии, погруженной в свой собственный мир. Давида художник не показывает вовсе. Необычно видеть, как европеец изображает чернокожую служанку Вирсавии. Непривычные темные оттенки кожи художник наивно передает через угольно-черный цвет, на контрасте с которым особенно белым кажется нежное тело благородной красавицы. Живость статичной композиции придает желтое одеяние Вирсавии на переднем плане. В XVI веке голландская живопись только освобождается от скованности средневековых традиций и в картинах появляются жизнеподобные детали, которые поначалу выглядят искусственно.

Артемизия Джентилески. Купание Вирсавии. 1650

Итальянская художница Артемизия Джентилески, первая женщина, ставшая членом Академии живописного искусства во Флоренции, тоже обратилась к сюжету купания Вирсавии. Для ее творчества такое решение было нетипично: Джентилески чаще обращалась к образам героических женщин (Юдифь), а не томных красавиц. Когда художница создала эту картину, ей было уже около 50 лет, и на смену напряженным драматическим контрастам в ее живописи пришли гармония и спокойствие. Это было созвучно времени: устав от трагедий в искусстве публика больше любила маньеризм, где прихотливая красота силуэтов сочеталась с тонкими цветовыми аккордами. В картине Джентилески фигура Вирсавии осязаема, поражает прихотливой красотой нагого тела, и смысловой акцент сделан именно на плотском искушении, ставшем основой ее связи с Давидом.

Карл Брюллов. Вирсавия. 1832 г.

В истории русского искусства тоже были художники, обращающиеся к Ветхому Завету. Карл Брюллов, долгое время жил в Европе и изучал творческое наследие старых мастеров. В России в это время окончательно формируется школа академической живописи, и творчество Карла Брюллова – пример сформировавшегося стиля. В XIX веке искусство стало уже абсолютно свободно от церковных предрассудков, и обнаженную натуру можно было свободно изображать, поэтому Вирсавия в интерпретации Брюллова смело и открыто смотрит на зрителя, нисколько не стесняясь своей наготы. Так же, как Артемизия Джентилески, Брюллов выделяет в женском образе телесное совершенство, а не духовную красоту.

Приглашение в покои

Узнав, что Вирсавия замужем, Давид не остановился. Он прислал ей письмо с приглашением в покои, а приказы и просьбы царя подданные не могли игнорировать, какими бы смелыми те не были.

Питер Пауль Рубенс. Вирсавия у фонтана. 1635 г.

Прославленный живописец Питер Пауль Рубенс изобразил Вирсавию в момент получения рокового письма. Художник не отказывает себе в удовольствии изобразить обнаженное женское тело: девушку чуть прикрывают драпировки, но от этого образ становится еще более соблазнительным. Для образа пленительной красотки Рубенсу позировала его вторая супруга, Елена Фоурмен. Она была намного моложе мастера, вдохновляла его своей жизненной силой и энергией юности. Художник запечатлел тип фламандской красоты – пышнотелая женщина с белокурыми волосами. Светлую кожу Вирсавии и плавные очертания ее силуэта подчеркивает общий колорит картины, основанный на теплых оттенках и темных тонах.

Рембрандт. Вирсавия с письмом царя Давида. 1654 г.

К этой же сцене обращается Рембрандт – художник-философ эпохи барокко. В отличие от Рубенса, ему важно подчеркнуть эмоциональное состояние девушки, которая не может избежать греховной связи. Напряженное сочетание светлого и темного как будто бы подчеркивает противостояние сил добра и зла. Кажется, что темнота наступает на девушку, и постепенно поглотит ее. Лицо красавицы печально и смиренно, а поза подчеркивает покорность судьбе: у нее безвольно поникли плечи и кажется, что в теле не напряжена ни одна мышца. Искусствовед Кеннет Кларк писал о ней: «Чудо"Вирсавии" Рембрандта, нагого тела, которому позволена мысль, больше никогда не повторилось». Специалист подчеркивает удивительную философскую наполненность образа, визуальная красота в котором отступает на второй план.

Расправа и покаяние

В результате порочного союза Вирсавия забеременела. Узнав об этом, Давид решил уничтожить ее мужа, Урию, но чужими руками: он отправил благородного воина на жесткое сражение, приказав убить его, чтобы смерть выглядела будто бы от руки врага. После того, как истек траур, Давид женился на Вирсавии.

Питер Ластман. Давид и Урия. 1619 г.

Амстердамский живописец Питер Ластман, учитель Рембрандта, изображает момент, когда Давид передает Урии приказ отправиться в военный поход. Художник трактует сцену в традициях академической исторической живописи, создавая театрализованную композицию, выстроенную по форме треугольника. Взгляды Давида и Урии, устремленные друг на друга, раскрывают основной драматический конфликт произведения – царь отправляющий на верную смерть, и преданный воин, который не может его ослушаться.

Рембрандт. Давид и Урия. Ок. 1665 г.

Совсем иначе трактует эту сцену Рембрандт. Он отказывается от репрезентативного изображения, придающего всей сцене постановочный характер. Как и в образе Вирсавии, художника интересует тонкие оттенки чувств, которые испытывают герои. В центре композиции – обреченный Урия, сознающий свою судьбу и понимающий, что стал пешкой в руках царя. У него отобрали жену, а сейчас лишают и жизни. Справа изображен Давид, смотрящий вслед воину, но в его лице нет торжества. Он как будто бы видит свою дальнейшую судьбу и то, как дорого ему придется заплатить за свои решения.

Первенец Вирсавии и Давида родился мертвым. Бог наказал их за несправедливую гибель невинного Урии. Царь раскаялся, написал покаянный псалмы, которые стали основой христианской Псалтыри. Увидев, что Давид искренен, Бог дал ему второй шанс – у них с Вирсавией родилось два сына.

Марк Шагал. Давид и Вирсавия. 1956 г.

Русский художник Марк Шагал создал «Библейский цикл», и одна из картин посвящена Давиду и Вирсавии. В духе модернизма живописец визуализирует выражение «Муж и жена – одна сатана», соединяя лица супругов. Я ярких пятнах, кажущихся на первый взгляд причудливым головным убором, угадывается силуэт беременной женщины и ангел, подлетающий к ней, чтобы забрать ребенка – так Шагал напоминает о каре, которую пришлось перенести Давиду и Вирсавии за убийство Урии.

Пламенная страсть Давида была основана не только на вожделении, но и на искренней любви, не остывшей с годами. Порочное начало связи царь искупает покаянием и обретает счастье, а его молитвы даруют ему вечную жизнь в память грядущих поколений: «Помилуй меня, Боже, по великой милости Твоей, и по множеству щедрот Твоих изгладь беззакония мои». 

источник